Выстрел по солнцу. Часть вторая - Александр Тихорецкий

И, казалось – все, город обречен, взят в бессрочную кабалу, и все его улицы, бульвары, мосты, площади, скверы, все это пестрое, гармонично беспорядочное многообразие крыш, окон, балконов и антенн навсегда отдано в рабство холоду и равнодушию, тоске и унынию.

Но уже исподволь, незримо, будто теплым мотыльком, что-то проникало внутрь ледяной глыбы, сковавшей земной маятник, и тонюсенькая, едва заметная трещинка рождалась в ее могучей, монолитной плоти.

Будто облако показного смирения повисало над парком безмолвие, и в этой равнодушной тишине, в этой сонной покорности мерещилось Жене слаженное движение многих и многих нитей, словно струнами Вселенского клавира, связавших действительность с небом, скрепивших пространство и время, рождающих исполинские созвучия жизни.

И раскачивался все сильнее и сильнее маятник, и крошилась понемногу дебелая толща льда, и солнце, ожившее, повеселевшее, разрумянившееся, все раньше и раньше разрывало ось горизонта, в вязкой бездне утренних сумерек нащупывая смутные очертания дня, пунцовым румянцем рассвета крася лица и предметы.

Невесть откуда взявшиеся молодые, зеленые ветра, сменяли прежние, тяжелые и колючие, приносили с собой дурманящие ароматы бескрайних просторов и соленые брызги далеких морей. Голые ветви тускло блестели, едва заметно качались в такт беззвучной мелодии, но уже не было в этом ничего жалостливого или обескураживающего, наоборот, их откровенная обнаженность, задумчивое, мечтательное покачивание теплились несмелой надеждой, тихим обещанием радости и тепла.

Надеждой дышала редкая, едва заметная в островках прошлогодней травы, зелень, надеждой полнились крики птиц, надежда звучала в капели, все чаще и чаще отбивающей на подоконнике неясные ритмы, словно кодами неведомой азбуки, передающей по ночам зашифрованные послания.

Но зима не сдавалась. В неуемном желании продлить свое царство, спешно, лихорадочно она доставала из своих арсеналов все оставшееся в запасе средства, не брезгуя ничем, даже самыми вероломными и откровенно провокационными. Она закатывала дикие истерики метелей, засыпая Город снегом, будто рассвирепевших псов, выпускала из вольеров застоявшиеся взаперти ветра, устраивала глумливые гололедицы. И все это – судорожно, надрывно, из последних сил выживая, бросая на весы победы последние крохи сил.

Ленский вспоминал, как ледяной кашей покрывались тротуары и дороги, как зябко и жалобно плакало холодными дождями истерзанное небо, и луна, все такая же одинокая, несмелая, печально выглядывала из-за туч, будто посылая людям свой трогательный привет, будто желая удостовериться, что там, внизу кто-то еще помнит и любит ее.

Конец ознакомительного фрагмента.